Сквалыгин и Крючкодей, объединившись, вступают в конфликт с кредитором Прямиковым, заимодавицей Щепетковой, а также с Крепышкиной, которая желает выкупить свой заклад. В то же время Крючкодей и Сквалыгин втайне ненавидят и боятся друг друга, в трудный час тесть отрекается от зятя, а зять стремится как можно более очернить тестя. Наконец, от Крючкодея мы узнаем, что пожилые подьячие находятся в конфликте с молодыми. Никаких по-настоящему серьезных событий в опере не происходит. Но публика, следя за развитием действия, постепенно начинает понимать, что каждый находится в конфликтных отношениях со всеми другими.
Поэтому для каждого весь мир враждебен: для Крепышкиной он слишком «новомоден», для Щепетковой слишком «старообразен». Для Хвалимова в мире мало справедливости, а Крючкодей, напротив того, жалуется на ее избыток: «Ах! Что ныне за время? Взяток брать не велят.» 5). Кому что, а красивые фотографии девушек есть на foto.ua.
Сквалыгин тоже негодует: «Вот каков стал нынче свет!» 8). Столкновения между «героями» оперы постепенно начинают восприниматься зрителями и слушателями как столкновения мировоззрений. Но на этом уровне жизненные противоречия обозначаются еще резче. Хвалимов желает жить по законам абстрактной «доброты», офицер Прямиков, назначенный губернатором в провинцию, требует «справедливости по-военному», как солдафон, а Сквалыгин признает только «закон коммерции». «Эти простяки не понимают существа коммерции», заявляет он. Еще в одном ракурсе конфликтное начало оперы проявляется как феномен всеобщего лицемерия персонажей. Ненавидящий всех и ненавидимый всеми, Сквалыгин тем не менее боится изменить обычаи: он собирает в гости всех своих врагов 25), делает вид, что радушно и щедро их принимает («Режь потоне ло моточки!» приказывает он жене в своей арии), а гости делают вид, что от души.
Наконец, на высшем уровне восприятия, при целостном осмыслении всего произведения конфликтность приобретает вид Эстетического парадокса: возникает ощущение парадоксального слияния в одних и тех же явлениях красоты и безобразия. Отвратительная сцена обручения уродливых и ненавидящих друг друга Хавроньи и Крючкодея силою музыки превращается в прекрасный, завораживающий обряд. Омерзительные перебранки всех со всеми преображаются чудом искусства в колоритные жанровые картины. Соединяется несоединимое. Так старые голландские мастера на своих холстах со всеми подробностями изображают мясную тушу или кровавую драку и заставляют нас восторгаться своими шедеврами. Ради чего это делается? Ради исправления нравов?
«Был на нас гонитель Сумароков, да и тот не мог нас исправить! кричит Крючкодей в зрительный зал. До проповедей мы не охотники, а в комедию ходим только посмеяться».
Не особенно надеясь на исправление нравов с помощью театра, авторы оперы тем не менее остаются верными этическим принципам классицизма. Они обличают зло и стремятся, чтобы истина восторжествовала (если не в жизни, то хотя бы на театральной сцене). Царствуй истина святая, Царствуй в наши времена!
Чтут тебя все прославляя, Земнородны племена, провозглашает заключительный хор оперы.